Интервью с Элтоном и Берни Топином

Взросление

Элтон Джон (далее ЭД): Большую часть времени мой отец был вдали от дома, он служил в военно-воздуш­ных силах, а меня воспитывали мама, бабушка и тётя в довольно скромной обстановке. В нашем доме всегда звучала музыка. Моя тётя Уин привыкла играть на пианино, и бабушка с тётей усаживали меня к себе на колени (мне они рассказывали), когда я был мал, и я играл. Всегда был включен радиоприёмник, моя мама собирала пластинки, и я вырос в окружении Нэта “Короля” Коула, Кея Старра, Дина Мартина, Гая Митчелла, Розмари Клуни и других. Это была великолепная обстановка.

Мои родители разведены, но мой отец играл на трубе, поэтому свои музыкальные способности я, по-видимому, унаследовал от него. Когда мне было около семи лет, отец подарил мне пластинку Фрэнка Синатры “Stings for Swinging Lovers”, что не назовёшь лучшим подарком для семилетнего мальчика – я очень хотел велосипед. Он купил мне трио Нэта «Кинг» Коула, то самое, где он играет на фортепиано, а не поёт, и Джорджа Ширинга... Таким образом, я рос при максимально возможном разнообразии музыки, какой мог быть до эпохи рок-н-ролла.

Я очень хорошо помню начало рок-н-ролла. Я пошёл подстричься, и, пока я ждал, взял посмотреть журнал “Life Magazine”. Там была фотография Элвиса Пресли; я никогда не видел ничего подобного. Я очень живо это помню. В те же самые выходные мама вернулась домой с двумя пластинками – ‘ABC Boogie” Билла Хэйли и “Heartbreak Hotel" Элвиса. Она обычно покапала по две пластинки в неделю, и кто-то сказал ей, что эти пластинки великолепны. Я сказал: “О, мама, я только что видел этого парня в журнале”. Так странно, что это всё произошло в течение одной недели. Это изменило мою жизнь.

Я играл на пианино на слух, а потом, когда мне исполнилось – не могу вспомнить точный возраст – родители сказали: “Тебе надо брать уроки”. Я отправился к женщине, которую звали миссис Джонс, в моём родном городе, Пиннере. Затем я поступил в Королевскую академию музыки, куда я и ходил с 11 до 15 лет. Мне в некотором роде не нравилось туда ходить. Я был одним из тех детей, которые могли выйти из положения без практики, и я, тем не менее, переходил в следующий класс. Иногда, когда я не тренировался, я ходил по Бейкер стрит, которая находилась около Академии, садился на поезд, который ходил по кольцевой линии и катался, катался по кругу. Потом я возвращался домой и говорил маме, что был в школе. Таким образом, я не был идеальным учеником.

Теперь, оглядываясь назад, я действительно рад, что я получил эту обучение, потому что меня научили основам музыкального образования, даже если я и не очень хотел слушать. Но, должно быть, я всё-таки немного приобрёл там, ведь вы можете заметить, что у меня было классическое образование по тому, как я мелодически строю свои песни.

Берни Топин (далее БТ): В отличие от Элтона я вырос в сельскохозяйственном районе на севере Англии, в Линкольншире. Мой отец был фермером, а у мамы была очень хорошо образована, потому что дедушка был профессором колледжа. Она вдохновила меня на чтение, и я очень любил читать, особенно повествовательную поэзию. Когда я начал слушать радио, а именно там я впервые услышал музыку, я слушал Сеть Американских Сил, и первое, что мне понравилось из музыки, была то, что мы называем самодеятельностью. Это был Лонни Донеган, который перепевал песни “Leadbelly” и Вуди Гултри. Я всегда думал, что эти великолепные повествовательные песни, например, “Hummer” Джона Генри, написал Донеган. Затем я увлёкся Джонни Мортоном и Джонни Кэшем и их песнями-историями. Они представляли собой сочетание историй и народной музыки, так как именно у народных песен подобный повествовательный стиль. Когда мы с Элтоном познакомились, он увлёк меня музыкой, вполне обычной, вроде музыки соул, студий “Stax”, “Ches” и подобных. В свою очередь, я увлёк его народной музыкой, повествовательной, вроде Боба Дилана. Затем мы увлеклись Леонардом Коэном и Джуди Коллинс. Итак, я считаю, что мы во многом дополняем друг друга, причём и до сих пор. Мы до сих пор обожаем музыку и иногда что-нибудь друг другу наигрываем.

ЭД: Когда я окончил школу, я отправился работать в студию Mills Music и год я там занимался мелочами, отправлял почту и заворачивал свёртки. Потом, в 16 лет, я принимал участие в полупрофессиональной группе “The Bluesology”, и когда мы стали профессионалами, нам предложили сопровождать великолепных Ли Дорси, Патти ЛаБелл и Билли Стюарта во время их турне по Англии. Я никогда не писал песен, а вокалистом в нашей группе был Стюарт Браун. Но когда мы пошли на первое прослушивание, главе студии Fontana Records, Джеку Баверстоку, не понравился голос Стюарта, а понравился мой. Поэтому мне пришлось написать пару песен – “Come Back Baby” (Вернись, детка – здесь и далее примечания переводчика) и “Mr. Frantic” (Мистер Безумный). Когда вы послушаете “Come Back Baby”, то поймёте, почему я сотрудничаю с Берни, мои стихи просто недостойны.

Я был очень застенчивым, робким и полноватым, был «тише воды и ниже травы», но я оставил “The Bluesology”, когда мы работали с Лонг Джоном Болдри, потому что не хотел играть для людей в кабаре, где люди думают о еде, а не о музыке. Я чувствовал, что это будет концом для меня как музыканта. Одним из недоразумений, когда мы уже стали известны, были слова некоторых людей: “Элтон Джон носит костюм, потому что он хочет играть в Вегасе”. Поэтому я и покинул “The Bluesology”. Я не оставлял группу, пока…

БТ: Ты был в группе ещё в течение шести месяцев после нашей встречи. Мы встретились в июне или июле 1967 года благодаря знаменитому объявлению в “New Musical Express”. Объявление дала звукозаписывающая компания “Liberty Records”, которая отделилась от EMI. Им были нужны поэты, композиторы, в общем, новые таланты. Я уже поработал в нескольких местах на севере Англии и как Элтон уже подошёл к последней черте из-за того, что я делал. Когда я увидел это объявление, я подумал, что, так как я уже некоторое время писал стихи, может быть я смогу писать слова к песням. Я даже и не предполагал, что из этого что-то получится.

Надо ещё вспомнить, что это был 1967 год, расцвет движения «хиппи» и власть цветов (слишком часто использовали слово “flowers” – цветы в песнях – прим.пер.). “The Beatles” создали “Sergeant Pepper”, а “The Rolling Stones” – “Satanic Majesties Request”. Везде было: “цветы твоего разума и сады слонов”, и я, будучи совершенно загипнотизирован всем происходящим в то время, сразу же написал около шести стихотворений, которые были абсолютно ужасны, претенциозны, избиты. Они назывались “Королева-лебедь смеющегося озера”, “Год игрушечного мишки” и подобное. Я подумал, сойдёт, и отправил их парню по имени Рей Уильямс. Я их отправил, ни секунды не думая, что когда-нибудь получу ответ, но спустя несколько недель я получил ответ: “Мы считаем ваш материал очень интересным, но не знаем, что делать с одними стихами”. В то время авторы песен в основном писали свои песни, где стихи стояли на втором плане после мелодии. Поэтому это была довольно необычная ситуация, но они определённо были впечатлены. Бог знает почему! В письме говорилось: «Если вы окажетесь поблизости в ближайшие несколько недель, приходите, побеседуем». Я был ещё больше удивлён, что кто-то подумает, что я, паренёк из захолустья, окажусь в Mayfair (престижный район Лондона – прим. EJFC) в ближайшие несколько недель. Итак, я собрал чемодан и отправился в Лондон, где остановился у тёти на несколько дней.

ЭД: Я помню его чемодан. Оригинальный картонный чемодан. Сейчас он даже не вместит ручную кладь.

БТ: Я отправился на встречу с Реем Уильямсом, а он мне рассказал о парне, который, к сожалению, провалился на прослушивании из-за нехватки свежего материала. Я пошёл в офис Дика Джеймса. Я помню, как сидел сзади в студии, Элтон записывался с группой, а меня несколько раз чуть не выставили, потому что они не знали, что тут делает этот провинциал. Наконец Элтон спросил: “Здесь есть автор стихов?” и мы отправились выпить кофе. Я думаю, что дал ему несколько стихов или прислал их позже, но это было началом всего.

ЭД: “Liberty Records” не очень во мне нуждались, что было, в общем-то, и неудивительно. Когда мне было 16, я обычно выступал в местном кабаке по четвергам, пятницам и субботам. Я пел и играл песни Джим Ривза и Эла Джолсона. Изумительно! Но это позволило мне купить собственное оборудование. Итак, когда я пошёл на это прослушивание в Liberty, они попросили спеть песню, и я спел “Ему придётся уйти” (“He’ll Have To Go”) Джима Ривза. Это было ужасно. Они не прыгали от радости при виде полного и почтенного существа, которое выглядело как комок овсяной каши, который пел песню Джима Ривза. Но Рей Уильямс дружил с “Hollies”, и изначально мы подписали контракт с музыкальным издательством Hollies, которое называлось ГРАЛТО – Грахам Нэш, Алан Кларк и Тони Хикс. Это ГР-АЛ-ТО находилось в ведении “Dick James Music”. Мы шли к Дику Джеймсу и делали демо-записи и однажды привлекли его внимание. Он спросил: “А это кто ещё?” Но он нас пожалел, и мы ему понравились. Вы знаете, нам действительно повезло. Он был для нас кем-то вроде отца.

Имя “Элтон Джон”

ЭД: Я был в составе “The Bluesology”, мы возвращались после работы с Лонгом Джоном Болдри в автобусе из аэропорта в Лондон, и кто-то спросил: “Мы добились успеха, как ты теперь собираешься представляться?” Саксофониста в группе звали Элтон Дин, отличный джазовый саксофонист, а я вспомнил только одного Элтона – Элтона Хэйса, который записал песню “Сова и кошка”. Поэтому я взял часть имени Элтона у Элтона Дина, а Джон у Лонг Джона Болдри. Я хотел уникальное имя, и это получилось довольно быстро.

Уже по-настоящему Элтоном Джоном я стал в клубе Трубадур (в Лос-Анджелесе) в первую же ночь. Я уже был Элтоном Джоном до этого, но именно тогда я действительно рванул вперёд в качестве Элтона Джона. После этого меня уже во многих смыслах ничто не сдерживало.

Элтон Джон – это личность, которой Рег Дуайт всегда хотел быть, и многое есть в Реджи Дуайте такого, что Элтон хотел бы унаследовать. Мне всегда было неловко от своего имени – Рег, Реджинальд. Как можно назвать ребёнка Рег? Кошмар молодого человека! Мне никогда не нравилось имя, и я только начинаю к нему привыкать. Сейчас я его не считаю таким уж плохим. Например, Реджи Джексон звучит по-другому. Но в Англии я никак не мог дождаться момента, чтобы сменить имя.

Первая песня

БТ: Первая песня, которую мы написали и записали вместе, называлась «Пугало» (Scarecrow). “Посмотри на мои глаза и на моё лицо, Чайки говорят, что ты ушёл”. Господи, это звучит как “Удар в спину” (“Spinal Tap”). Эта песня была одной из первой партии стихов, что я отдал Элтону. Я это помню, потому что, когда в те времена делали демо-записи, их писали на пластинки. Помню, как я её получил её копию, побежал домой к своей тёте, я был так горд и проигрывал её.

ЭД: Она вращалась, это была пластинка, и это была наша песня! Я и он росли на пластинках, даже просто видеть, как крутится пластинка, было большим кайфом, а увидеть как крутится твоя первая пластинка “Пугало” (Э. Джон и Б. Топин) – это просто изумительно! Так захватывающе!

БТ: Стыдно, что она была где-то потеряна. Это было бы просто потрясающе иметь её.

Написание песен

БТ: Наш метод написания песен до сих пор необычен и, скорее всего, таким и останется. Обычно первой появляется мелодия, а стихи затем или одновременно. У нас всегда было по-другому. С первого же дня я отдавал Элтону стихи, а он дальше работал над ними. Весь процесс раздельный и именно в таком порядке. Мы пробовали работать по-другому, и иногда это срабатывало, но наш способ всегда работал лучше…

ЭД: Он всегда был поразительно терпим. Берни рождает песню, ладно. Но бывало такое, что я написал свою часть песни, а он не слышал её до самого окончания записи альбома. Я знаю, что бывали времена, когда он был разочарован или не дамонстрировал своё мнение, нравится ему песня или нет. Редко, но иногда, и мы никогда это не обсуждали. Мы никогда не спорили на тему нашего творчества. Я думаю это один из секретов того, как мы уцелели.

Он сейчас гораздо более сильно погружён в процесс записи, потому что теперь он музыкант и выпустил три собственных альбома. И я хочу, чтобы он ещё больше погружен в процесс. Но вначале, как сказал Берни, он писал в повествовательном стиле; он не писал песни. Ранние стихи были не стихотворными и без припевов. Он ничего не знал о куплетах и припевах, он просто писал то, что ему нравилось. Такие песни как “Madman across the Water”, “Indian Sunset”, “Talking Old Soldiers” были написаны в повествовательной манере. Мне приходилось поставить 12 слов в одну строчку, потому что он написал 12 слов в строке. Это было сверхъестественно. Кроме того, я иногда кое-что делал с его стихами, которые были действительно ужасными преступлениями над его стихами, например, просто вычёркивал строки и говорил “О, Берни, извини”. Именно поэтому последний куплет песни “Daniel” никогда не появился в песне, хотя он её объяснял. Я сказал: “Извини, но слишком длинно”. Кто-то другой просто бы взбесился. Но это часть наших взаимоотношений – взаимные уступки.

БТ: Понятно, что, когда отдаёшь кому-то стихи, можешь сказать: “Я представляю это балладой” или “Я представляю это быстрой рок-н-рольной песней”. Некоторое песни, которые я написал очевидны. “Don’t Let the Sun Go Down on Me” говорит сама за себя – она должна быть балладой. А “Saturday Night’s Alright for Fighting” не должна быть балладой. Но, в общем, то, что создал Элтон, на 95 процентов соответствует тому, как я это задумывал. Иногда он удивлял меня, и делал что-то, выходя за рамки. А, может быть, и нет, мне это не нравилось. Но были и другие случаи, когда я это не видел в таком свете и затем думал: “Нет, это лучше, чем я думал”.

Некоторые говорят: “Мне нравятся ранние вещи, потому что они были наивны, а из наивности получается классика”. Иногда пытаешься вернуться в это, но нельзя отрицать тот факт, что да, ты вырос, стал более профессионален. Мне нравится то, что я стал профессиональнее, и теперь во время написания песен мы их обсуждаем больше. Я думаю, было очень необычно, что на альбоме “Sleeping with the Past”, которым я очень горд, мы перешли на другой уровень сотрудничества, и я думаю, мы можем это продолжить.

ЭД: Знаешь, я не думаю, что мы хоть когда-то были в одной комнате в процессе написания песни. Когда, я писал мелодию на его стихи, я не думаю, что мы хоть когда-то сидели всё время вместе, правда?

БТ: Правда. Наши первые выдающиеся песни были написаны во время проживания в одной комнате в квартире его матери в Нортвуд Хиллс. Я думаю, именно тогда начался наш синдром большой фабрики наших ранних творений. Наша спальня была в одной части квартиры и…

ЭД: Две двухъярусные кровати. Его пластинки и мои пластинки. Его одежда и моя одежда. Наша первая стереосистема. Кто-то спросил меня прошлой ночью: “Что означает “HP” из песни “Someone Saved My Life Tonight’?” Мы купили это стереосистему в рассрочку (от англ. HP ­– hire purchase – прим. EJFC). Вы вносите часть суммы, и затем мы платили шесть шиллингов в неделю за эту стереосистему. Он слушал свои записи, а я шёл в гостиную, идти до которой было около четырёх футов... Мы все так и сосуществовали в этой маленькой квартире.

БТ: Обычно я сидел на краю двухъярусной кровати, когда писал стихи. Затем я шёл по коридору в гостиную, оставлял их на пианино, возвращался и писал дальше.

ЭД: Они все были изумительно написаны от руки с кучей орфографических ошибок.

БТ: Все песни с альбома “Elton John”, даже с “Tumbleweed Connection” и, думаю, даже некоторые из “Madman across the Water” – все эти ранние альбомы были написаны в то время на том пианино. Это было наше маленькое великолепное сооружение.

ЭД: Это было чудесное время. Мы покупали огромное количество записей, слушали в наушниках звуки барабанов, фортепиано, бас-гитары.

БТ: Когда мы начинали, мы отправлялись в магазин пластинок “Musicland” на улице Бервик в Лондоне. С одной стороны Элтон там работал в выходные, просто потому что хотел быть около пластинок. Мы там часто болтались, как люди часто болтаются в баре.

ЭД: Я помню, как ждали до половины девятого вечера выхода нового альбома “Led Zeppeline”. Когда вышел “Bookends” группы “Simon and Garfunkel”, мы были так взволнованы. Мы даже не знали, что он выходит…

БТ: Когда появлялись импортные записи из Штатов, это было как Рождество… Смешно то, что у нас не было денег, чтобы что-то покупать. Он зарабатывал больше меня, потому что его гонорар был выше моего, и он принимал участие в сессиях. Он получал 15 фунтов в неделю, а я получал 10, что составляло около 20 баксов. Поэтому  в таком случае я мог позволить себе купить только два альбома в неделю. Я всегда помню, как он говорит: “Ну, тебе же не надо покупать копию, потому что она у меня уже есть, и ты всегда можешь послушать мою – мы же живём в одной квартире”. Это было очень мило с его стороны, но я ему говорю: “Знаешь, Элтон, я не собираюсь тут жить всю жизнь”.

ЭД: Мы купили огромное количество альбомов. Мы, видимо, тратили все свои деньги на пластинки. Мы знали каждую выпускавшуюся запись.

БТ: Коллекционирование пластинок должно быть сильно повлияло на ранние альбомы, и вы можете обнаружить это влияние по их разнообразию – насколько же разные альбомы “Elton John” и “Tumbleweed Connection”. Сначала великолепный альбом со струнными, а затем в некотором роде кантри-альбом с элементами фанка, на который очевидно сильно повлияла группа “The Band”.

ЭД: А “Amoreena” – это Ван Моррисон; если послушать “Empty Sky”, то можно угадать “The Rolling Stones”, а “Val-Halla” – Леонард Коэн. Это действительно легко заметить, и я думаю, это великолепно. Мы всегда были фанатами, такими остаёмся и до сих пор, и я думаю, что именно поэтому вначале всё было так волнительно. Я просто не мог поверить, что я нахожусь на одной сцене с кем-то вроде Дэвида Эклза, который открыл для меня двери в Трубадуре (клуб, после концерта, в котором на Элтона многие обратили внимание – прим. EJFC). Дэвид Эклз был одним из моих кумиров.

БТ: А я достиг того, что продюсировал альбом для Эклза, который просто удивительный. Тогда я и не мечтал о таком.

ЭД: Главное влияние на меня оказали “The Beach Boys”. Не “Surfing in USA”, а “God Only Knows” и “Good Vibrations”. Их звучание, гармония, структура их песен. Некоторые из записей звучали так потрясающе, я никогда не слышал ничего подобного. Самым совершенным альбомом по звучанию был “Surf’s Up” группы “The Beach Boys”. Вы можете заметить влияние этой группы в песнях “Don’t Let the Sun Go Down on Me”, “Someone Saved My Life Tonight”, “Chameleon”, “Since God Invented Girls”. Басовые ноты и фортепиано в “Someone Saved My Life Tonight”.

БТ: К нашей чести я не думаю, что есть хоть кто-то, кто пробивался в то же время, что и мы, и был бы столь же разнообразным. Мы пробовали всё, у нас не всегда хорошо получалось, но это было интересно. Мы делали кантри песни как, например, “Dixie Lily”. Мы делали блюзовые песни. Мы делали чистую попсу. Мы делали регги.

ЭД: Но также иногда случаются провалы. На альбоме “Sleeping with the Past” мы постоянно пытались, чтобы все песни создавали одинаковое ощущение. Потому что на альбоме “Reg Strikes Back”, в котором было несколько отличных произведений, мы использовали столько разных стилей, что он не был целостным. Например, “Tumbleweed Connection” или “Elton John” были целостными. Затем мы делали более разнообразные альбомы, например, “Rock of the Westies”, который я обожаю. Но я не думаю, что разнообразие привело к великолепному альбому. С альбомом “Sleeping with the Past”, я думаю, мы вернулись на путь истинный. Для альбома необходимо иметь хорошее ощущение на протяжении всего альбома. Иначе, это напоминает написание книги, каждая глава которой не связана с предыдущей. Это очень сбивает с толку.